Сентябрьским утром мы без особенного труда уговорили водителя, праздно потягивающего сигарету за сигаретой, подбросить нас до места, которое, как оказалось, хорошо известно местным жителям. Спустя двадцать минут позади остались видные с трассы Адлер – Сочи олимпийские объекты разной степени готовности, которые издалека выглядели еще более нездешними, чем вблизи. Гигантские купольные конструкции стадионов больше напоминали летающие тарелки, приземлившиеся на морском берегу. В городе, который должен во время Олимпийских Игр 2014 предъявить миру мощь современной России, от прежнего Сочи – когда-то в советские годы самого роскошного курорта на Черном море - осталось очень немногое, главным образом архитектурные реликты той эпохи. Но очень скоро мы убедились, что не только они.

Старая, видавшая виды легковушка, каких по-прежнему немало на российском юге, небыстро, притормаживая и поскрипывая на поворотах, ползла по извилистой лесистой дороге в гору, пока, наконец, не остановилась у зеленых металлических ворот и такого же зеленого здания. Здесь, на окраине Сочи, в хвойной роще притаилась любимая дача Сталина – одна из многих загородных резиденций вождя. В этот ранний час здесь было тихо и безлюдно, хотя вышедшая к нам навстречу сотрудница музея призвала поторопиться с осмотром, добавив, что к полудню они ждут автобусы с экскурсантами – бывшая дача вождя по-прежнему числится среди наиболее популярных достопримечательностей города. Правда музеем нынешние собственники, выкупившие санаторий «Зеленая Роща» и всю территорию вокруг, оставили всего одну комнату – здесь за рабочим столом с зеленой лампой сидит не очень хорошо сделанная восковая фигура вождя с трубкой в руке, а на стене - карта той страны, которой он правил и которая до сих пор окончательно не разобралась с его ролью и историческим наследием.

Известно, что все опросы последних лет говорят о том, что в нынешней России половина населения убеждена, что он был злодей и тиран, а другая половина считает его великим государственным деятелем. И судя по многочисленным туристам, посещающим это не самое приятное, больше похожее на бутафорский склад место, странная притягательность великих диктаторов не исчезает сама по себе.

Для большинства экскурсантов, особенно молодых – это почти экзотика уже давней для них советской истории, а сонные экскурсоводы в деталях рассказывают главным образом о бытовых привычках вождя народов - работать по ночам, спасть на узкой аскетичной кровати и смотреть трофейные фильмы в бывшем кинозале, в котором и расположился музей. Посетителей не утруждают оценками или историческими экскурсами, зато дают поиграть в бильярд и в шахматы, имитирующие те, которыми двигал Сталин. Музификация прошлого, столь четко выполненная в Германии в отношении всего, что связано с национал-социализмом, в России выглядит иначе. Ведь неизвестно в какую сторону развернется исторический дискурс – и в современной России дистанция от злодейства до величия не столь велика. А главное - величина переменная.

Покидая в тот день территорию сталинской дачи, я еще не знала, что очень скоро, за 2000 километров от Сочи, мне предстоит войти в еще одни зеленые ворота, за которыми тоже замерло прошлое. Прошлое той же эпохи, но с другой стороны.

А три недели спустя у входа в бывший лагель для политзаключенных ИТК-6 , а теперь мемориальный комплекс истории политических репрессий “Пермь – 36” меня встречал молодой историк Михаил Нелюбин. От Перми – ближайшего крупного города на Урале всего два часа езды. И другая реальность. Свинцовые осенние тучи лежали прямо на крышах сохранившихся лагерных бараков. Торчащая колючая проволока по периметру дощатого беленого забора и смотровые вышки по углам не оставляли сомнений относительно назначения этого места, а неказистые дома деревни Кучино, в которой расположена бывшая сверхсекретная политзона, тонули в дождливом мареве. Здесь живет другая память о десятилетиях террора, когда страной правил Сталин, чья восковая фигура почему – то по- прежнему украшает интерьер сочинской дачи, привлекая туристов, причем не, только российских.

Михаил предлагает мне поскорее обойти все сохранившиеся и восстановленные объекты единственного сохранившегося в стране осколка ГУЛАГА: Несмотря на выходной день здесь, как и в сочинском музее, тоже ожидают многочисленных посетителей. Ведь уже почти пятнадцать лет, с 1996 года, когда музей был открыт, Пермь-36 -- важный исследовательский центр для историков и правозащитников. Но если для исследователей – это бесценный материал, то для обычных посетителей, прежде всего, эмоциональный опыт. В “Перми-36” потрогать прошлое можно в самом прямом смысле – присесть на нары, восстановленные в самой старой постройке лагеря - бараке 1949 года, когда здесь работали на лесозаготовках заключенные сталинской эпохи. Или заглянуть в штрафной изолятор, куда сажали за любую провинность уже позднее, когда лагерь стал зоной особого режима для политзэков. Или взять в руки самодельную кружку и алюминиевую ложку, уцелевшую с лагерных времен. Представить, каков был день неведомого заключенного, совсем не трудно, столь ощутимо близко и наглядно подступает ужас террора. Такое не заменить строчкой в учебнике истории, и потому здесь каждый день школьники и студенты, преподаватели и историки, путешественники и просто туристы. Михаил окончил университет в Перми, и работает здесь уже несколько лет как исследователь и гид. Признается, что далеко не все старшеклассники готовы к тому, что им предстоит увидеть и услышать, несмотря на то, что роман А. Солженицына “Архипелаг ГУЛАГ” уже два года как изучают в российской средней школе. Но и взрослые не всегда отличаются осведомленностью. “Посетители у нас самые разные, «продолжает Михаил, пока мы идем от барака к сохранившейся на территории остаткам лесопилки, “некоторые что-то слышали о репрессиях, и только готовятся открыть для себя эту страницу, кто-то знает немало, но хочет узнать больше. Но есть и те, кто категорически не согласен с тем, что это период оценивается в истории как диктатура, но и такие тоже приходят сюда! Мы до каждого стараемся донести, расшифровать эту историю, как это все могло получиться, как эволюционировало”. И добавляет, что нашу историю можно оценивать по-разному, но от этого никуда не деться – великое и хорошее так тесно переплелось в ней с историей репрессий, что без одной части подчас невозможно понять другую.

В начале 90 –х, когда открылись архивы и выплеснулся целый неведомый пласт истории, казалось, что все точки над и уже расставлены, и навряд ли через 20 с лишним лет снова потребуются ответы. И сегодня историческое наследие сталинизма - камень преткновения для самосознания страны, не говоря уже о том, что движение вперед полностью зависит от согласия и примирения в обществе. С Романом Романовым, молодым директором Музея ГУЛАГА в Москве, я беседовала, уже вернувшись в Москву из поездки в Пермь. Я поняла, что никак не могу найти для себя ответ, почему в моей стране по-прежнему сосуществуют острова того архипелага, и который никак не хочет уйти под воду. Роман поделился со мной своей точкой зрения: «Каждый раз, когда выпускают школьную тетрадь с изображением Сталина, или заводятся разговоры о переименовании Волгограда, мы видим бурную реакцию, что, прежде всего, говорит об острой потребности в осознании. И это болевая точка, ‘этот травмирующий опыт он у нас за спиной и даже давит на нас. И это говорит о том, что нам никуда от этого не деться “.

Что значит сегодня помять о сталинизме и политических репрессия? Это надгробные камни и малые частные инициативные группы, это восстановление имен и установка памятных знаков, это ежегодные акции и поминальные свечи 30 октября в день памяти жертв политических репрессий. Но почти всегда память о жертвах. О жертвах, но не о преступлениях. Потому и нет до сих пор примирения и покаяния, как и единства мнений. И именно поэтому в России до сих пор нет Национального Мемориала музифицирующего террор и тех, кто его вершил. И все же появилась надежда, что шаг, наконец, будет сделан, и тогда в России появится свой Яд Вашем. В декабре Совет по Правам Человека примет уже готовый проект общенациональной программы «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении». Террор получит свой облик в камне, а люди – шанс определить его истинное место в истории страны.

Уже известно, что музей политических репрессий в Перми-36 станет его частью, а уже с будущего года – музеем федерального значения. Но это только первый шаг на долгом пути.