24 февраля
Чтоб зафиксировать: проснулись в 5 утра от звуков обстрела.

По закону подлости закончилась питьевая вода и сигареты. Вышел на улицу. Там собачники с питомцами с осуждением смотрят на людей с чемоданами. И это правильно, ведь бежать-то, в сущности, некуда. Обменники закрыты, возле банкоматов и пунктов продажи воды очереди. Сунулся в супермаркет, но там очередь размером с магазин. Вспомнил о павильоне, торгующем алкоголем и сигаретами, что спрятался в соседних дворах. Там никого. Передо мной девушка с карманной собакой меланхолично купила стики и кофе. Я купил сиги и воду. Кофе у меня есть. Ни я, ни эта девушка никуда не побежим. Это наш дом.

Поскольку салон красоты не отменил мой визит, то я, разумеется, поперся стричь бороду. Увы, меня встретила закрытая дверь. Перспектива оказаться в зоне боевых действий с неаккуратной бородой, честно говоря, не вдохновила. Срочно захотелось кофе. Из всех местных кафешек только «Хорошие соседи» оказались хорошими соседями. Хозяйка приняла решение открыться несмотря ни на что. И хоть кофе, по ее словам, она в последний раз варила перед войной (то есть 8 лет назад), но и денег за него не попросила.

Дякую за смачну каву!

Тяжёлые бои под Харьковом. На Окружной, где мы летом катались на великах, уничтожено четыре российских танка. Слышно, как периодически работают системы ПВО.

Вчерашний список смешных планов на сегодня:

Стрижка

Репетиция в филармонии

Выставка в Муниципальной галерее

Лечь спать пораньше

В приложение о знакомствах продолжают приходить сообщения. Это само по себе удивляет. Люди хотят знакомств и секса. Приходится отвечать:

– Та давайте вже після Перемоги. Нашої Перемоги!

Если разобраться, то в метро щас даже прикольно. Установлены крутые питьевые фонтанчики. Поезда стоят на станциях, в них играют дети. Можно погладить любую собаку или заглянуть в переноску с кисой...

Эта ночь будет долгой. Но тьма рассеется.

Обязательно.

Ночевать решили дома, потому как с нашим блядским цирком (5 котов и собака) выбраться в метро нереально.

25 февраля
Ночь прошла спокойно. Если бы Харьков взяли вчера, с наскока, то это бы имело катастрофический деморализующий эффект. Но не было даже паники. Мы были напуганы, растеряны, но не больше. И никто не готовил оккупантам (боже, я пишу это слово!) хлеб и соль. Только соль, блять!

(Соль у меня есть, надо сегодня купить хлеб, новые беруши и бумажных полотенец).

Так вот, видимо мы сейчас врагу особо не интересны, брать нас долго и не радостно. Поэтому ночью утюжили Киев. Туда вчера весь день добирались из Харькова многие мои знакомые, чтобы соединиться с семьями. Теперь все они под ударом.

Война. День второй. В Харькове валит снег.

Хочу сказать всем влажным мечтателям, запостившим с утра карты, на которых Харьков взят в клещи и окружён: Хуй вам, а не Харьков!

Олежа написал про влажных мечтателей, а за окном как захуярило! Очень близко.

Все ещё верите словам Путина, что гражданское население в безопасности?

В это время очень успокаивают (без иронии) фотки, где тётушки в зелёных пуховиках убирают снег в Саржином Яру, фотки работающего транспорта...

Ещё одну идиллическую картину наблюдал вчера. Бабки с лавочек возле подъезда исчезли. Вместо них вчера видел трёх роскошных фей (35-40), которые сидели на лавочке, курили и пили шампанское. И хохотали, хохотали русалочьими голосами...

Пошёл за хлебушком. Но оказалось, что очереди в супермаркет слишком большие, а стоящие в них люди слишком суровые, поэтому предпочел точки, торгующие более легкомысленной едой. В результате хлеба нет, зато есть пирожные!

Ну и история на ночь. Со светомаскировкой квартиры очень смешно получилось. Дом так расположен, что по утрам солнце светит прямо в окна – спать невозможно. А летом в Харькове ещё и ужасная жара, просто невыносимая. И вот несколько лет назад мы, измучившись, заказали на окна ролеты – максимально затемняющие. И получилось, что ролеты в окнах спальни и лоджии – двойная защита. И в гостиной тоже двойная. А в кухне, гадство, только легкая римская штора. Но! Оказалось, что в условиях войны это большой плюс. Никто по ночам не ходит в кухню, чтобы пожрать.

26 февраля
Возле магазина уже очередь. Люди стоят за хлебом, несмотря на воздушную тревогу.

Я гуглю рецепты какого-нибудь простого хлеба или лепёшек. Немного муки у меня есть.

Киев выстоял. Живём!

Вот бог свидетель, никогда бы не подумал, что опухшая морда нашего Бубочки на фоне Дома с химерами в Киеве может вызвать у меня слезы. И любимый дом цел. И президент.

Ну, вы же знаете (надеюсь), что после Второй Мировой войны от Харькова мало что осталось. И как долго харьковчане отстраивали и обустраивали свой дом. Те, кто меня читают давно, в курсе, что я облазил весь центр (и не только), что знаю каждый дом в стиле конструктивизма (это мой бзик), как я люблю этот город, как мне больно видеть его недостатки... И вот смотрю я сейчас на фотки домов, повреждённых обстрелами, и думаю вот о чём. Здания мы восстановим, не вопрос. А вы – будьте прокляты!

Вопрос о «творческих планах» в мирное время вызывал у меня трясучку, а вчера я задал его себе себе сам. Олежа, а какие у тебя творческие планы? Давно думал о пьесе об обитателях харьковского зоопарка, которые были невольными и немыми свидетелями того, что происходило с городом и его жителями. И две истории у меня уже были. Одна о художнице Зинаиде Серебряковой, которая в годы Гражданской войны похоронила любимого мужа и (чтоб не сойти с ума от горя) рисовала фламинго, живущих в зоопарке. Другая про жирафа (любимца всего Харькова), который в начале войны, когда зоопарк разбомбили, нашел приют в одном из подъездов Дома Саламандра. Его застрелил фашистский солдат. А третья...
Вчера российские войска разбомбили Экопарк Фельдмана, находящийся на окраине. Часть животных погибла. Вот об этом и будет третья история. Самая страшная.

Очередь в аптеку оказалась длинной. Не такой длинной как в супермаркет, просто долгой. Люди ж не только для себя покупают, а для родных и друзей. Так вот, как только я открыл рот, чтоб огласить свой список, начался обстрел. Провизор выдохнула и продолжила работать. А я спустился в метро.

Щас было весело. Вышел покурить из метро, а где-то рядом гремит. И сильно. А я смотрю – очередь возле одного магазина рассосалась. Влетаю туда, озираюсь... И чувствую себя мародёром: глаза разбегаются, не знаю, что хватать. Вспомнил про хлеб, а его нет. В результате схватил все, что попало под руку, и бегом к кассе. А там женщина пытает кассиршу: «Эти сырочки по акции?» Бляяяяя!

Ну, в итоге оказалось, что забыл масло и сметану. А хлеб купил у вчерашних тётушек в «Кулиничах». Одна из них просила вам передать. «Если б в Харькове була паника – хер бы я сейчас хлiбом торговала!»

А я же маму не волную, ей нельзя. Мне тоже нельзя, у меня уже один инфаркт был. И мы с ней друг друга не волнуем. Ну, то есть бережем друг друга, я в этом смысле. И вот сидим щас, разговариваем, я травлю какие-то байки типа тех, что вам рассказываю, но с купюрами в страшных местах... И тут как давай гупати. Да ещё, сука, так громко, что даже моя глухая мама в Екатеринбурге услыхала. И все поняла. Так неудобно перед ней за враньё. Блин.

28 февраля
«Числа не помню. Месяца тоже не было. Было черт знает что такое». И правда: чтоб узнать число и день недели надо заглянуть в телефон. Заглянул и не поверил. Прошло всего 4 дня. Вчера заглянул в зеркало, а оттуда на меня посмотрел какой-то старый седой мужик. Мы не узнали друг друга.

Друзяка написал, что ночью стреляли, и он с трёх часов был в подвале. Только поднялся в квартиру – сирена, залпы и снова вниз. От такая вот ёбаная физкультура.

Подло, жестоко лупили «Градами» по северным окраинам. Целенаправленно по жилым кварталам, где люди в эти часы стояли в очередях за продуктами, водой и лекарствами. Так делают в бессильной ярости, когда не могут взять город и уничтожают жителей. Суки вы!

1 марта
– Ананас? Ты купил ананас?! Олег, покупать надо базовые продукты – муку, крупу, макароны и всякое такое. Но никак не ананас!

– Я не мог его бросить. Ему было очень одиноко среди гнилых мандаринов. Да и ничего базового уже не было.

В подвале нашего дома, где мы по идее должны прятаться от русских (да, блять, подчеркну это ещё раз) бомб и ракет, живут бездомные коты. Их на регулярной основе кормят две местные тётушки. Делают они это и сейчас, когда с продуктами в городе жопа. Мне нечем им помочь, потому что деньги сейчас вообще ничего не решают. Одна надежда, что тётушки, хорошо помнящие жизнь при совке, делали какие-то запасы. Есть подопечные и у жителей соседних домов. Особенно тревожусь за жирного рыжего кота, который отожрался до такого бесстыдного состояния, что его кураторки вынуждены были написать на стене предупреждение – «Котов не кормить!»

За всех тревожусь. Словесных и бессловесных.

Из ночных диалогов:

– Надо бы Алле позвонить. (Это домработница.) Узнать, как она.

– Прямо щас?

– Ну а чо, все равно ведь не спит.

2 марта
Засыпать было страшно, а просыпаться радостно. Живы. День 7.

Новости ещё не читал. Смотрю как вывозят мусор от дома напротив. Это важнее.

Хотел подробно написать о наших в общем-то скудных припасах, в которых для полноценного рациона явно не хватает белка, но в какой-то момент прям физически почувствовал себя Львом Николаевым – это самый известный хронист фашистской оккупации Харькова. Через две недели после прихода немцев он убил и съел соседского кота. Поэтому не буду про жратву, ну её. Про самолёт, который только что сбросил бомбу – тоже. Хочу вам сказать вот о чем. Мы ведь тут сидим под обстрелами не потому, что нам это так нравится. Просто если мы сдадимся, и к нам придет «русский мир», то жизнь вообще потеряет всяческий смысл.

Невозможно смотреть, как уничтожают то, что ты любишь. Но надо, чтоб никогда не забыть.

Кот Матвей щас пытался взгромоздиться на меня всем своим центнером рыжего счастья. И на что-то нажал в телефоне, а тот как закричит женским голосом: «Нет! В эти выходные дождь в Харькове не ожидается!» И сразу мысль: а для обороны это хорошо или плохо?

3 марта
Каждый день, выходя в магазин или с собакой, останавливаюсь у лифта и машинально нажимаю кнопку вызова. Потом вспоминаю, что лифты отключены. Говорят, для формирования привычки нужен 21 день. Не хочу. Собака старый, ему тяжело подниматься.

Голосовое сообщение в чате дома:

Женский голос (с трагическими нотками): Дорогие украинские женщины! (Пауза.) Завтра... Третьего марта... В четырнадцать часов... тридцать минут...по украинскому времени... (Пауза.) Луна соединится с Нептуном...

Дальше слушать не смог. Ржал.

И вот сижу я в ванной, курю-боюся, как вдруг из коридора раздается страшный скрежет. Ну, вы понимаете мое состояние... А это Казимиру Олеговичу, который в мирное время шарахался от каждого шороха, приспичило пойти посрать. Я подумал, что если уж кот не боится взрывов, то и я не буду. Говно убрал, вернулся в гостиную. Теперь лежим с котом, сурово слушаем тишину.

4 марта
Ну, собственно, вопрос об эвакуации с нашей хвостатой банды решился сам собой. В зоомагазине нет переносок.

Мы не поедем. Да и не собирались особо.

Вышел сейчас на балкон покурить. И тишина такая, будто ничего и не было. Только капель и собаки где-то гавкают. И вдруг слышу – очень далеко колокольный звон. И в мозгу сразу алярм! Церкви у нас сейчас используют для предупреждения о воздушной тревоге. Я сразу в телефон – ничего! Значит, показалось.

Вот человек всё-таки странное животное. Обстреливают – ему страшно. Тишина – ему тревожно. И нету покоя.

Нет-нет-нет, пока между Украиной и РФ не будет построена гигантская стена с минными полями (можно ров с крокодилами, но их жалко), у меня дома всегда будет запас корма для животных. И оружие я тоже куплю. И даже научусь им пользоваться. Ибо нехуй!

История на ночь будет о красных волках. Мы их больше знаем как Рыжих псов из «Маугли». Когда Экопарк Фельдмана разбомбили, оттуда на волю убежала пара красных волков. Их видели потом в разных местах, но поймать вроде не пытались. Интересные животные. Летом почти травоядные, а вот зиму не особо любят, поэтому всячески пытаются от нее скрыться. Ну, в этом им сейчас не повезло – в Харькове лежит снег. Живут и охотятся красные волки стаей: у них там какие-то особые ритуалы и своя техника. И тут им тоже не повезло, потому что охотиться тут особо не на кого. Но! Они нормально относятся к падали. А её сейчас под Харьковом навалом.

Собственно, вот история этих волков и будет третьей частью пьесы о харьковских животных

Друзяка пишет, что на седьмой этаж стал подниматься без одышки. Вот я тоже много лет уговаривал себя ходить пешком. А тут, как говорится, жизнь заставила. Зато к концу войны у меня будет самая красивая и упругая жопа среди драматургов.

Не хотел это писать, но сегодня артиллерийское настроение. Харьков и Белгород всегда были связаны друг с другом. Вот и сейчас мы с вами живём по одному графику. Вы слышите выстрел, а через какое-то время взрыв в Харькове убивает кого-то из нас.

Не спите, суки? Знаю, что не спите.

6 марта
У нас пополнение – коты Николай и Санёк.

Друзяка отсыпал сухого корма. С боем удалось взять в магазине кошачьи консервы и наполнитель. Коты будут сыты и какать с комфортом.

Город выезжает. Легковушки идут колоннами. За соседкой приехал старший сын. Она с малым и сестрой уехали, бросив две машины.

Возле подъезда лежат сломанные жёлтые розы. Над ними голубое небо. Выстоим!

Просто фиксирую: за все эти дни ни разу не было желания бухнуть.

Рассказали: Мужик с семьёй 9 дней терпеливо сидел в метро. На десятый засобирался в эвакуацию. Оказалось, нервы не выдержали у любовницы. Так и поехали: он, жена, дети, кот и любовница.

Каждый день узнаю что-то новое о российском вооружении. Все это ездит, летает, стреляет в нас и убивает. А потом горит, уничтоженное ВСУ, на дорогах и в полях Украины. Осспади, это ведь горят непостроенные российские дороги, дома с тёплыми сортирами, школы, больницы, научные центры. Театры, наконец.

Все это горит и превращается в пепел.

18.36. Зашатался дом.

Ага. Когда бомбануло, то разом все соседи вспомнили про светомаскировку. Свет горит только у одного какого-то ослоёба. Но, скорее всего, он просто сиганул в ванну и забыл выключить.

Зато какие щас звёзды яркие!

7 марта
В детстве, читая книги и смотря фильмы о войне, всегда думал: как это ужасно – не дожить до Победы. Как ужасно умереть в последний день войны. Или тогда, когда она закончилась. Сейчас я взрослый и мысль только одна: как ужасно умереть на войне.

16 марта
Осспади, откуда у них столько снарядов?! 21 день.

– Как обстановка?

– Да постреливают.

Нравится мне слово «постреливают». Это когда где-то кто-то в кого-то стреляет, но тебя это вроде как не касается.

17 марта
Вот женская рука крепит на заднее стекло автомобиля рукописную табличку «Дети».

На зоомагазине написано «Переносок нет».

Листок на железной двери «Ключи от подвала в ХХ квартире».

А вот автомобиль с табличкой на лобовом стекле – там написано «Хлеб».

Город общался этими короткими записками, в которых были только тревога и страх.

Так было в первые дни.

Сегодня, прочтя одно из рукописных посланий, оставленное на убитом в хлам жигуленке, я рассмеялся. «Магазин «Галя Балувана» открыт».

Мы точно победим!

18 марта
«Першою метою після Перемоги буде трохи схуднути».

Это была первая мысль 23 дня.

19 марта
Я продолжаю рассказывать вам истории. Но очень хочу, чтобы вы знали и понимали, что обстрелы Харькова продолжаются. Обстрелы Мариуполя и других городов продолжаются. Нас убивают! Каждую минуту.

У друзяки кот и кошка. Кошка молодая, любопытная, всё ей интересно. И если за окном начинается обстрел, то она уже на подоконнике, чтоб посмотреть кто и куда летит. Друзяка называет её кошкой-ПВОшкой. Кот, напротив, старый. Он и попал в этот дом уже старым. У него была нелёгкая жизнь и предполагалось, что хотя бы остаток жизни кота пройдет в покое и безопасности. Но, как говорится, хрен там. Кот при обстрелах нервничает. Друзяка рассказывал, что старик водил его в гардероб и показывал, что вот тут вот можно спрятаться. Короче, коту в хате страшно. И друзяка решился перенести его в подвал, несмотря на пыль и грязь. И на чужое незнакомое пространство, наполненное (к тому же) чужими людьми и пугающими запахами. Чтобы коту было проще адаптироваться, друзяка перетащил в подвал коврик из ванной, на котором тот обожал спать до войны. И вот этот кусочек дома, этот островок покоя среди войны, он очень важен.

И не только для старого кота. А для каждого из нас. Даже если ни дома, ни покоя уже нет.

22 марта
Я не перечитываю прожитое.

Есть только сегодня.

23 марта
В гостиной бахнуло. Сердце ушло в пятки. Это кот-подонок сбросил на пол переноску. И залез в неё. Когда бахнуло второй раз, то первой была мысль о переноске и возможном убийстве кота в состоянии аффекта. А, не, оказалось, что на район прилетела ракета. Было очень громко.

Я все четыре недели думал, что мне это кажется. Грешил на больное сердце, на высокое давление, на постоянный недосып и стресс, на черта в ступе... Но нет. Надо признать. Я чувствую, как во время обстрелов вибрирует дом. Даже если в этот момент не слышу взрывов. Где-то далеко от меня в тело города впиваются снаряды и ракеты. И дрожь земли передает сообщения об этом на большие расстояния. И мой дом это чувствует. И я тоже это чувствую. Всем телом. Даже если не слышу.

25 марта

Выспаться сегодня не дали. Обстрел начался в 5 утра. Утро вышло дымное. Будто осенью жгут листву. Но это не листья, это горят чьи-то жизни.

3 апреля
Харьковчане расслабились. Вот правда. Сегодня днём прошёлся по центру, где самые разрушения, а назад возвращался через маленький детский парк у нас на районе. Когда входил – бахнули зенитки. Две бабки на лавочке даже не прервали беседу. Собачники не остановились, а собаки не гавкнули. Я дошел до друзяки, он спустился и мы возле подъезда выпили кофе, который я принес. Зенитки продолжали палить. Мы услышали звук самолёта. Сирен не было.

– Беспилотник, наверное, сбивают, – сказал друзяка. И посмотрел на дверь в подвал.

Но в подвал мы не спустились. Допили кофе, и я пошел домой. Уже там узнал, что этот самолёт убил на Одесской 7 человек. И перед глазами стоит снимок с двумя бабками, которые лежат рядом со скамейкой. Тоже ведь, наверное, даже ухом не повели, когда услышали зенитки.

5 апреля
Сложно о таком писать. Но события последних недель так плотно накладываются друг на друга, что между этими пластами оказываются погребены эмоции. Я ничего не запоминаю. На днях для Финского национального радио попросили начитать фрагменты моих записей, и я не узнал свои тексты. Не узнал и заплакал...

Так вот. В самом начале в городе пропало молоко. Уже начали раздавать гуманитарку, но молоко полагалось только семьям с детьми. И вдруг – какое-то чудо! – соседка принесла целую бадью сметаны и поделилась. Потом позвонил тренер и сказал, что рядом с его домом раздают какой-то кефир или йогурт. На следующий день появилось молоко. Поставщик наш, харьковский – Агромол. И я чего-то сразу вспомнил своего гастроэнтеролога, который ругал эту фирму за дешевизну продукции. Мол, ну не может быть ничего качественного за такие деньги. Но выбирать не приходилось. Я пошел и купил молока. Упаковку из шести бутылок. Одну отнес друзяке. И это молоко у меня довольно долго не кончалось, а когда закончились, то оказалось, что Агромола больше нет. Магазин рядом с домом тренера не работал. Не открылся он и потом. Совсем недавно мы узнали, что Агромола больше нет в самом прямом и страшном смысле. Их фермы в Кутузовке были уничтожены российскими войсками. Жуткие кадры мертвых коров с телятами. Сотни животных. Их расстреливали прямо в коровниках. Зачем?

А чтобы у нас не было молока. Вот зачем.

Прилёты.

Вижу вспышки.

Слышу взрывы.

Считаю секунды между.

Километра 2 от нас.

Забыл написать:

Сегодня утром, выйдя из квартиры, опять нажал кнопку лифта.

Привычка не выработалась.

Не могу привыкнуть.

Не могу.

Нет.

Интересно, а в какой момент люди поняли, что Вторая мировая война – это надолго?

Харьков, 09.04.2022