Когда мы, ученые и активисты, бесконечно говорим о важности сохранения и передачи родных языков, особенно языков коренных народов, от поколения поколению, мы часто подчеркиваем социальную значимость этого процесса. Однако мы редко обращаем внимание на такой очевидный аспект, как утрата языка наших родителей, бабушек и дедушек, а также языковых сообществ, к которым мы принадлежим, просто напросто приводит к потере связи с нашими собственными чувствами и телом.

Наши предки и их сообщества всегда взаимодействовали, испытывали и выражали свои чувства; они отлично освоили, как их тела реагируют на разные эмоции. Они хорошо научились исцелять свои эмоциональные раны и заботиться о своем физическом благополучии. Помимо невербальных знаний, они также умели выражать словами свои эмоции и физические реакции. Через передачу языка наши родители передают нам знания и язык для интерпретации и понимания нашего настроения, тела и основных принципов хорошего самочувствия. С помощью слов и выражений всему этому родители обучают своих детей.

Что происходит, когда прерывается передача языка между ребенком и родителями? Как родители помогают своим детям справляться со своими чувствами и физическими реакциями? Как они говорят о любви, счастье и горе?

Мой родной язык – удмуртский. Мне повезло, и мои родители говорили со мной на удмуртском с момента моего рождения. Удмуртский является миноритарным языком, на котором говорят около 260000 человек на территории между Камой и Вяткой в России. К сожалению, ситуация с языком довольно драматична. Удмуртский язык практически не преподается в школах, его использование сильно ограничено, и прямо на наших глазах происходит быстрая ассимиляция. Это проявляется, например, в моей родной деревне, где с каждым годом все меньше детей говорят на удмуртском. Это также заметно в моих личных кругах общения, где мои родственники, друзья и знакомые уже не говорят на удмуртском со своими детьми. В пятнадцать лет я переехала из родной деревни в столицу Удмуртии Ижевск, и с тех пор в моей жизни стал значительно доминировать русский язык.

Много лет спустя я поселилась в Хельсинки, где у меня появилась многокультурная семья. Когда у нас родились дети и немного подросли, мы начали говорить дома на разных языках. Я решила говорить на удмуртском, мой муж – на французском, а дети говорили на финском в детском саду и школе. В какой-то момент мне стало очень трудно справляться с эмоциональными реакциями в нашей семье. В моей родной деревне и семье все было иначе.

Тогда я подумала, что мне нужно узнать больше о чувствах и научиться говорить о них на разных языках. Я начала читать литературу о чувствах и эмоциях. Однако, почему-то вся информация казалась слишком абстрактной, и было неясно, с чего начинать. Что конкретно мне делать?! Однажды в детском саду детей я увидела картинки лиц с выражениями, под каждой картинкой было написано, какое чувство выражает лицо. Я решила сделать то же самое. Я напечатала гримасы и написала полные предложения на удмуртском, французском и финском, какое чувство выражает человек (женщина) на картинке. Каково было мое удивление, когда я обнаружила, что в некоторых удмуртских выражениях чувств присутствовала часть тела, например:

Солэн йырыз кур. «Она злая» (буквально: у нее голова плохая/грязная) Выражение из моего родного диалекта.

Солэн кӧтыз ӝож. «Ей грустно» (буквально: у нее живот грустный)

Солэн кӧтыз куректэ. «Она страдает, переживает» (буквально: у нее живот страдает)

Со сюлмаське. «Она тревожится». Выражение содержит глагол сюлмаськыны, который состоит из слова сюлэм «сердце» и глагольного суффикса.

В литературе об эмоциях говорится, что эмоции вызывают определенные физические реакции, которые стимулируют человека реагировать соответственно в различных ситуациях: опасность – беги, гнев – нападай или защищайся и т.д. Если эти реакции остаются незамеченными или подавленными, человек может заболеть или чувствовать себя плохо. Жизнь современного человека полна стресса и имеет безумный темп. В таком режиме трудно замечать физические реакции на бесконечные эмоциональные триггеры. Однако для хорошего эмоционального и физического благополучия важно научиться узнавать и понимать сигналы своего тела в ответ на различные стимулы. В моем случае родной язык помог мне распознавать эмоциональные реакции в моем теле.

Однажды у меня заболела голова. Йыр – подумала я, и вспомнила, как недавно написала это слово под лицом со злым выражением: Солэн йырыз кур, что означает «Она злая». «Неужели я злая?!» – удивилась я. Я начала вспоминать, о чем я думала перед тем, как у меня заболела голова. И вспомнила! Короткий момент, когда я подумала об очень неприятной и раздражающей ситуации. Когда вся цепочка сложилась, когда я поняла, как я среагировала на неприятное воспоминание, головная боль прошла. С тех пор у меня стала реже болеть голова, и я стала чувствовать себя лучше. Так мой родной язык помог мне лучше понять связь между эмоциями и телом, помог мне лучше понимать физические сигналы от тела и способствовал моему лучшему самочувствию.

В различных удмуртских диалектах используются разные выражения эмоций. Например, в южном диалекте удмуртского языка выражение Я злая выглядит как Солэн вожез потэ (буквально: у нее зелень выходит), что, вероятно, связано с желчью и желчным пузырем. Думаю, что очень важно сохранять и передавать из поколения в поколение живые диалекты или языковые разновидности самых маленьких языковых сообществ, поскольку такая разновидность языка наиболее близка к человеку из этой языковой группы и может наиболее точно помочь ему понять себя.

Отвечая на ранее заданные вопросы, можно сказать, что, когда лингвистическая связь между родителями и детьми прерывается, эмоциональная связь все равно возможна. Однако через родной язык эта связь является более глубокой и интимной. Кроме того, с помощью родного языка намного легче и быстрее научиться понимать наши чувства и тело.